| Меню сайта |
|
|
 |
|
Реклама |
|
|
|
| Наш опрос |
|
|
|
Тихий Дон (часть 1)
КНИГА ПЕРВАЯ
ЧАСТЬ I
1
“Мелеховский двор — на самом краю хутора. Воротца со скотиньего база едут на север к Дону. Крутой восьмисаженный спуск меж замшелых в про-елени меловых глыб, и вот берег: перламутровая россыпь ракушек, серая изломистая кайма нацелованной волнами гальки и дальше — перекипающее под ветром вороненой рябью стремя Дона. На восток, за красноталом гуменных плетней, — Гетманский шлях, полынная проседь, истоптанный конскими копытами бурый, живущей придорожник, часовенка на развилке; за ней — задернутая текучим маревом степь. С юга — меловая хребтина горы. На запад — улица, пронизывающая площадь, бегущая к займищу...”
В предпоследнюю турецкую кампанию вернулся Прокофий Мелехов с же
ЧАСТЬ II
1
Сергей Платонович Мохов ведет свою родословную с годов царствования Петра, когда его предок пришел из-под Воронежа. Он торговал необходимым для казаков, скупал и торговал краденым. Дважды в год ездил в Воронеж, докладывал, что творится в станице, о чем помышляют станичники. С этого-то Мохова и пошел купеческий род. Крепко вросли они в эту землю — не вырвешь.
У Сергея Платоновича двое детей от первого брака: дочь Лиза и сын Владимир. Вторая жена мало интересовалась ими, отцу и вовсе было некогда, и росли они сами по себе. Вдруг отец обратил внимание на то, что дочь выросла и стала очень похожа на мать. Владимир пошел на мельницу, разговорился с рабочими, которые зло и обидно говорили об отце. Он пообещал передать обиду рабочих отцу, но Давыдка, самый язвительный и злой, чуть не плача, просил Владимира не говорить отцу, и тот согласился. “Жалость к Давыдке взяла верх”, но потом Владимир все же пересказал разговор Да-выдки. Отец, выслушав, сказал, что уволит грубияна.
2
В конце августа Митька Коршунов случайно встретил у Дона Елизавету Мохову, она напомнила о давнишнем обещании “порыбалить”, они сговорились ехать на следующее утро. Митька собирался очень обстоятельно. Попросил деда Гришаку разбудить его пораньше. Дед разбудил Митьку в полночь. Митька пошел за Елизаветой, опасаясь, что если ошибется окном, то Мохов может пальнуть из ружья. Но не ошибся. Баркас стоял в воде. Митька донес Елизавету на руках, чтобы она не намочила ног. Но рыбачить не стали, а Митька отнес ее в кусты и взял силой, хотя Елизавета упорно и зло сопротивлялась. Возвращались домой в девять утра. У Митьки был виноватый вид, он не смотрел в глаза Елизавете.
По хутору пополз слушок: “Митька Коршунов Сергея Платоновича дочку обгулял!” Все обвиняли мачеху: не доглядела за “дочерью”. Через несколько дней Елизавету отправили в Москву “курсы проходить”.
Накануне Митька говорил, что хочет жениться на Елизавете, но та обозвала его дураком. Митька и со своим отцом завел речь о сватовстве, но тот и слушать не захотел, не помогло и заступничество деда Гришака. Тогда Митька отважился сам идти. Мохов затравил Митьку собаками, его еле отбили проходившие мимо казаки. Сноха пришлась Мелеховым ко двору. Работящая Наталья вошла свекрам в душу. Недолюбливая старшую Дарью, старики жалели Наталью. Григорий привыкал к новой женатой жизни и со злостью осознавал, что не вырвал из сердца Аксинью, да и Наталья этому способствовала, в любви была холодна.
Работая в поле рядом с Астаховыми, Гришка видел веселую Аксинью, слышал ее радостный смех и песни, но это на людях, а наедине у каждого было свое горе: у деда Гришака болел зуб; Сергей Платонович плакал, раздавленный позором; Наталья оплакивала свое заплеванное счастье; вздыхал Гришка; Аксинья, копившая к нему злобу, не могла успокоиться; уволенный Давыдка ждал революцию, чтобы отомстить обидчику — Мохову.
В конце октября Федот Бодовсков поехал в станицу, а оттуда вернулся с чужаком, который представился слесарем, родом из Ростова. Штокман приехал на хутор с женой и двумя коваными сундуками. Штокман Иосиф Давыдович работал на заводе, потом в железнодорожных мастерских. Штокман интересовался, “довольны ли казаки жизнью?” На хутор приехали к вечеру, он снял две комнаты у вдовы Лукешки Поповой. “На другой день приезжий явился к хуторскому атаману”. Атаман разрешил Штокману поселиться на хуторе, и тот начал обустраивать слесарную мастерскую.
Григорий с Натальей за три дня до покрова (14 октября) собрались пахать, а Петр с Дарьей поехали на мельницу.
На мельнице началась драка с хохлами. Женщины с возов с ужасом наблюдали за дракой. Могло кончиться худо, если бы старик тавричанин не пригрозил все поджечь. Казаки дали возможность хохлам уехать. Казаки уже было собрались вскочить на коней и догнать хохлов в степи, но их бесстрашно остановил Штокман и стал говорить, что хохлы, казаки и русские — одной крови. Казаки подняли его на смех. “Казаки от русских произошли... В старину от помещиков бежали крепостные, селились на Дону, их-то и прозвали казаками...” Казаки обиделись на такое прозаическое объяснение, но и момент для погони был упущен. Все стали расходиться.
Ночью, оставшись на пахоте, Григорий говорил Наталье, что чужая она какая-то, как месяц, “не холодит и не греет”; не любит он ее, как ни старается, жаль ее, но в душе пусто.
Издавна велась вражда между хохлами и казаками, и повсеместно вспыхивали драки, когда те или другие чувствовали перевес. После драки на мельнице приехал пристав, вызвал Штокмана и, уточнив, что он сидел в тюрьме и отбывал каторгу за политику, предложил ему уехать из хутора.
На майдане решали, когда ехать и где рубить хворост, а также о посылке молодых на присягу.
8
Вернувшись со схода, Пантелей Прокофьевич сразу прошел в свою боковую комнату. Там лежала хворающая Ильинична. (У нее ломило кости.) Старик поругал ее, что не береглась и по осени полезла в воду. В четверг, рано поутру, мелеховские женщины собирали мужчин на порубку. По пути они встретили Аксинью. Отозвав Григория, она призналась, что жить без него не может.
9
Вечерами у Штокмана собирались казаки: Христоня, Валет, Давыдка, машинист Иван Алексеевич Котляров, Филька-чеботарь, Мишка Кошевой. Резались сначала в подкидного, а потом Штокман незаметно подсунул книжонку Некрасова, потом Никитина, читали вслух, нравилось. Дал почитать “Краткую историю Донского Казачества”, узнали о Емельяне Пугачеве, Степане Разине, Кондратии Булавине. Добрались и до настоящих времен. Автор высмеивал скудную казацкую жизнь, издевался над порядками и управлением, над царской властью, над казаками, ее добровольными помощниками. Казаки бурно обсуждали прочитанное. А Христоня рассказал случай, как студенты всучили им портрет Карла Маркса, якобы своего покойного отца, дали десятку, и казаки пили за здоровье “этого смутьяна”. Штокман обещал рассказать казакам о Марксе в следующий раз.
10
В станице Вешенской присягали на верность государю и отечеству молодые казаки. После присяги урядник объявил, что теперь они казаки и должны честь свою соблюдать. Через год идти им в службу, пусть родители готовят справу.
Митька еле шел, хромая, его уговаривали разуться, но он боялся застудить ногу. Ему сказали, что будет идти в шерстяном чулке.
Вернувшись домой, Григорий застал какую-то напряженную атмосферу. Отец объяснил, что Наталья собирается от них уходить — возвращается домой. Григорий, не видя за собой вины, спросил, из-за чего? Отец в бешенстве сказал Григорию, что если тот не будет с женой жить, пусть уходит вон со двора. Григорий зло возразил, что его женили. Он не хотел, жене сказал, что, если хочет, пусть идет к отцу. Если же его гонят, так он уйдет. Григорий схватил одежду и выскочил во двор. Наталья кинулась за ним, но он зло ответил: “Пропади ты, разнелюбая!” Григорий пошел к Кошевому. Засыпая, думал, что позовет завтра Аксинью и уйдут они вместе на Кубань. Но, проснувшись, вспомнил о предстоящей службе: весной — в лагеря, осенью — на службу, идти на Кубань нельзя. Попросил Мишку вызвать вечером Аксинью к ветряку. Встретившись с Аксиньей, Григорий спросил ее совета. Аксинья согласна на любое решение, лишь бы быть с ним рядом. Хотела сказать Григорию про их ребенка, ворочающегося под сердцем, но промолчала, побоявшись потерять Мелехова.
11
Наутро Григорий пошел наниматься на работу к Мохову, купец удивился: обеднели Мелеховы и ищут заработка? Но Григорий ответил, что отделился от отца. Этот разговор услышал Листницкий и предложил Григорию работать конюхом в имении его отца. Григорий признался сотнику, что придет не один, а с чужой женой. Листницкий согласился устроить ее стряпухой. Утром Григорий договорился, что его возьмут кучером, а Аксинью — стряпухой, обоим восемь рублей в месяц.
12
Аксинья вся светилась, даже Степан заметил и спросил, что с нею? Она отговорилась, что жаром от печи разгорячились щеки. К вечеру пришла Машутка Кошевая и передала: Григорий ждет Аксинью с вещами у Кошевых. Степан уходил к Аникушке играть в карты. Аксинье сказал, чтобы не ждала его и ложилась спать. Аксинья сложила в большой платок свои вещи, перевязала и крадучись вышла из хаты. Григорий ждал у ворот Кошевых и, взяв ее узел, пошел в степь. Григорий спросил, почему она не интересуется, куда он ее ведет, может быть, убить собирается? Аксинье все равно, “доигралась”. Вернувшись домой, Степан не сразу понял, что Аксинья ушла. А когда догадался, схватил шашку, изрубил Аксиньину кофту и сел к столу.
13
Беда не ходит одна. Утром бугай Мирона Григорьевича распорол рогом лучшей кобылице-матке шею. Митька дубиной колотил быка. Отец кричал, что бык стопчет его. Мирон Григорьевич лично зашивал рану кобыле. Не успел зашить, узнал, что в дом вернулась Наталья. Отец спросил о причине. Наталья ответила, что Григорий ушел из дома, и Наталья просится назад к отцу. За Натальиным приданым к Мелеховым поехали работник и брат Митька.
14
Сотник Листницкий служил в лейб-гвардии Атаманского полка. На скачках разбился, сломал в предплечье левую руку, после лазарета взял отпуск и приехал к отцу в Ягодное. Отец, потерявший жену лет двадцать назад во время покушения на него, жил одиноко в своем имении. У него было четыре тысячи десятин земли в Саратовской губернии. Он выращивал чистокровных коней своей породы, скрещивая английских и донских лошадей. Кухарка сразу отшила Аксинью от печи, сказав, что та будет стряпать работникам, нанятым по весне. Сейчас же Аксинья три раза в неделю мыла полы в доме, кормила птицу и держала птичий двор в чистоте. Григорий все время проводил на конюшне. “В сонной одури плесневела в Ягодном жизнь”.
Сотник часто звал к себе Григория, говорил с ним о конях. Потом стал захаживать в людскую к Аксинье, выбирая время, когда Григорий был занят на конюшне. Он заводил разговор с Аксиньей, та терялась, не зная, что и как отвечать. Возвращаясь, Григорий заставал сотника, а тот, угостив Григория папиросой, уходил. Григорий сердито спрашивал Аксинью, что Евгений тут делал. Она, передразнивая Листницкого, показывала, как он сидит сгорбившись. Григорий предостерегал Аксинью: если что, спихнет с крыльца сотника.
15
Зима кончилась. Наталья жила у отца неуютно, донимал ухаживаньем брат Митька. Он еще не забыл позора со сватовством к Моховым. Однажды Наталья у магазина встретила свекра, который очень ласково говорил с ней. Она же в надежде спросила о Григории, ае вернулся ли?
16
У Штокмана стали собираться реже, подходила весна, хуторяне готовились к полевым работам. Приходили только с мельницы Валет, Давыдка да Иван Алексеевич. Валет говорит, что у хозяина слышал разговор о скорой войне с Германией. Штокман обстоятельно говорил о капиталистических отношениях и войне за рынки сбыта, но его не поняли. Затем Валет рассказал, что видел Григория Мелехова, он у Листницких в кучерах. Наступила пасха. Народ собрался в церкви. Митька, пробившись к отцу, сказал, что Наталья помирает.
17
Григорий, возвращаясь из Миллерова, куда отвозил сотника, ехал по нетвердому весеннему льду. Лошади с санями провалились, Григория тянуло под лед, но он удержался за лошадей, и они, выбравшись из воды, вынесли и его. Григорий прыгнул в сани и погнал лошадей в первый же двор, чтобы не замерзнуть. Хозяева попались радушные, и Григорий выехал в Ягодное только на следующее утро. Впереди было сто тридцать пять верст, надо было спешить, чтобы не попасть в весеннюю распутицу. Но в имении Григорий отдохнул только ночь. На следующее утро барин взял его на охоту. Пан выгнал на Григория волка и кричал, чтобы тот “травил” зверя.
Григория захватила охота, он скакал в пылу, пока не узнал свою землю, которую они с Натальей пахали по осени. Дальше Григорий поехал, равнодушно погоняя жеребца. Собаки догнали волка, а Григорий добил его ножом. Подъехавший пан предложил казаку — Астахову Степану — привезти к вечеру волка в имение.
18
У соседки Коршуновых Пелагеи собрались на посиделки бабы. Пелагея ждала мужа в отпуск. Пришла и Наталья, она старалась смеяться чужим шуткам, чтобы не подумали, будто она тоскует по мужу. Бабы жалели ее, говорили, чтобы она “наплевала на него”. Едва высидев до конца, Наталья решилась узнать у Григория, совсем ли он ее бросил или собирается вернуться? Она написала ему письмо:
“Григорий Пантелеевич/
Пропиши мне, как мне жить, и навовсе или нет потерянная моя жиз-ня? Ты ушел из дому и не сказал мне ни одного словца. Я тебя ничем не оскорбила, и я ждала, что ты мне развяжешь руки и скажешь, что ты ушел навовсе, а ты отроился от хутора и молчишь, как мертвый.
Думала, сгоряча ты ушел, и ждала, что возвернешься, но я разлучать вас не хочу. Пущай лучше одна я в землю затоптанная, чем двое. Пожалей напоследок и пропиши. Узнаю — буду одно думать, а то я стою посередь дороги.
Ты, Гриша, не серчай на меня, ради Христа.
Наталья”.
Гетько отвез письмо и вечером вернулся с ответом. На обрывке синей бумаги Григорий написал: “Живи одна. Мелехов Григорий”.
Наталья легла на кровать и до ночи пролежала в ознобе. Отец с дедом звали ее в церковь, но она сказала, что придет позже. Увидя свою зеленую юбку, в которой она была на смотринах, Наталья разрыдалась. Мать, испу- гавшись, сказала, что замуж Наталье надо, та зло ответила, что “Будя!.. Побыла!”. Мать еще не собралась и отправила Наталью в церковь одну. Придя в Церковный двор, Наталья услышала злые сплетни о себе, что у нее “кило”, что блудила она со свекром, поэтому и убег Гришка; она развернулась и побежала домой. Дома зашла в сарай, нащупала косу и резанула по горлу, но, поняв, что не смогла зарезаться до смерти, резанула еще и по груди, ткнувшись в косу.
19
Степан подошел к Григорию, только что добившему волка и севшему на коня. Астахов успокоил Григория, чтобы не боялся, он драться с ним не собирается. Григорий гордо сказал, что и не боится. Степан же предупредил, что рано или поздно убьет Григория. Астахов спросил об Аксинье, Григорий ответил, что она не сохнет о муже, пусть не переживает.
20
На шестом месяце, когда беременность скрывать уже было нельзя, Аксинья призналась Григорию; она боялась: он не поверит, что это его ребенок. Мелехов спросил, чей ребенок, она ответила, что его. Григорий просил ее не врать, хотя бы и Степанов, куда теперь денешься. Григорий несколько отдалился от Аксиньи, жалел ее. Аксинью стал опекать дед Сашко. Она тоже любила его дочерней любовью. Григорий по ходатайству Листницкого избавился от лагерного сбора и работал в имении на покосе.
Мелехов разленился, потолстел, выглядел старше своих лет. Лишь предстоящая служба беспокоила его. Он копил свое и Аксиньино жалованье, чтобы, не кланяясь отцу, справить себе коня. Обещал помочь и пан. Приехал Петр и звал его домой; Григорий сказал брату, что скучает по хутору. Аксинья увязалась с Григорием на покос, и там начались схватки. Григорий запряг лошадей и повез ее домой, гнал во весь опор, но пришлось остановиться. Аксинье казалось, что она умирает. Он похолодел, не находя слов Утешения. Потом погнал опять. Девочка родилась в тряской телеге. Григорий, зажмурившись, перегрыз пуповину зубами и перевязал ее нитками от своей рубахи.
21
Жизнь в Ягодном текла скучная. Пан заставлял своего камердинера рассказывать сны и ругался, если было скучно. Со временем Вениамин начал придумывать замысловатые сны.
Григорию следовало идти в службу. Он с помощью деда Сашки подобрал коня за сто сорок рублей. Неожиданно в имении появился Пантелей Прокофьевич — привез Григорию справу: “два шинеля, седло, шаровары”. Григорию выступать на службу на второй день рождества. Не глядя на Аксинью, Пантелей Прокофьевич посмотрел в люльку, сказал, что поедет провожать Григория. Пан спросил Григория о службе, успокоил, чтобы не переживал за Аксинью. Опять приехал Пантелей Прокофьевич, теперь он был с Аксиньей поприветливее. Осведомился, кого она родила. Аксинья ответила, что девочка “...вся в Гришу”. Пантелей Прокофьевич осмотрел внучку и остался доволен.
Аксинья всю ночь плакала, боясь помереть в тоске по Григорию, ведь четыре года ждать.
Дорогой отец и Григорий разговаривали о доме, о Наталье, которая едва не лишилась жизни. Теперь косо носит голову. Старик решил взять Наталью в дом: она не хочет у своих жить. Мелехова записали в двенадцатый полк. Купленного Григорием коня забраковали, тогда он представил коня брата. 'Через день поезд увозил Григория за горизонт лесов.
|
|
|
|
