| Меню сайта |
|
|
 |
|
Реклама |
|
|
|
| Наш опрос |
|
|
|
Тихий Дон (часть 2)
ЧАСТЬ III
В марте 1914 года в росстепель пришла Наталья к свекру. Он ласково заговорил с ней, Ильинична радостно обняла сноху. Наталья долго размышляла, прежде чем уйти к Мелеховым. Попытка самоубийства отдалила ее от семьи. Отец ее отговаривал, но она ушла. Пантелей Прокофьевич твердо решил вернуть Григория в семью. На следующий же день Дуняшка под диктовку отца написала Григорию письмо, в котором он переслал приветы, дал совет, как содержать и лечить коня, сообщил о возвращении Натальи. Отец просил сына подумать и вернуться домой.
Полк Григория стоял на русско-австрийской границе. На сообщение о Наталье Григорий ответил уклончиво, передав ей лишь привет. На прямой вопрос отца, собирается ли он вернуться домой или к Аксинье, Григорий ответил, что у него дочь, а вообще скоро война с немцами и, может быть, ему не быть живому. Так он и не думает сейчас об этой проблеме, а только о службе.
Наталья жила в надежде на возвращение мужа. Не ходя на игрища, она выслушивала секреты Дуняши, как-то сразу повзрослевшей и похорошевшей. Дуняша рассказывала, что ее выделяет Мишка Кошевой.
На хутор приехали офицер и следователь. Они делали у Штокмана обыск; на допросе он сказал, что является членом РСДРП с 1907 года. Но Штокман отрицал, что прибыл на хутор по заданию, отрицал связь с одно-партийцами. На следующий день Штокмана увезли в тарантасе.
Григорий долго ехал в поезде, потом казаков разбивали на сотни: первая сотня — с огненно-гнедыми лошадьми, вторая — серых и буланых, третья — темно-гнедых. Григорий попал в четвертую, где подбирали лошадей золотистой и гнедой масти, в пятую — светло-рыжей, в шестую — вороной. Потом казаков разделили повзводно и повели к месту расположения. Григорий с интересом смотрел на незнакомые постройки. А потом потекла нудная и одуряющая жизнь. Мелехов ощущал жгучую тоску по дому. Из разговоров казаков становилось понятно, что все тосковали по дому, по хозяйству и крестьянскому труду.
Побудка в пять часов, уборка лошадей, а потом учения. На учениях вахмистр хлестнул казака за то, что его кобыла лягнула рысака вахмистра. Казак лишь утер кровь с лица. Через несколько дней Григорий уронил в колодец цебарку, но не позволил вахмистру тронуть себя. Вахмистр наскакивал, ругал Григория за непочтительный разговор с начальством, но тот ответил, что, если вахмистр когда-нибудь вздумает его тронуть, Григорий его убьет. “Вахмистр растерялся”, не зная, что ответить. Служба была нудная и выматывающая. Лишь к 22 часам вставали на молитву и читали “Отче наш”.
В имении, где стояли казаки, было всего две женщины: старушка, жена управляющего, и горничная девушка Франя. На нее заглядывались даже офицеры. Весной, дежуря в конюшне, Григорий стал свидетелем того, как казаки схватили и изнасиловали Франю. Григорий бился с казаками, хотел кликнуть вахмистра, но его скрутили. Минут через двадцать развязали, и вахмистр предупредил, чтобы Григорий помалкивал. Казаки пригрозили, что, если он кому вякнет, — убьют.
Над степью стояла жара. К металлическим предметам не притронуться. Петр с Дарьей косили жито, им подсобляла Наталья, а Пантелей Проко-фьевич ходил по рядам, как искупанный. Дарья уговаривала мужа съездить на пруд. Они поехали и увидели бешено мчащегося верхового. Он сообщил о войне и всеобщей мобилизации.
На хуторах суматоха, слышно одно тревожное: “мобилизация”. Казаки собираются в станицу, переживают, что в такое страдное время их оторвали от полей.
Домой им вернуться не пришлось, сразу увезли к русско-австрийской границе: началась война. Вместе со всеми ехал и Петр Мелехов.
Полк, где служил Григорий, замучили подготовкой, а затем самими маневрами. Не дав отдохнуть, казакам приказали выступать, только на марше они узнали, что началась война. Полк срочно перебросили к границе. Прохор Зыков спрашивал Григория Мелехова, не робеет ли он, ведь в бой могут вступить уже сегодня, но Григорий коротко ответил: “И пущай!” Прохор робел. Григорий задремал на ходу, пока его не разбудил крик, что стреляют. Сотня Григория обогнала пеший полк. Она придвинулась на самую передовую.
Кругом неразбериха, беженцы, суетящиеся шоферы и прислуга. В полдень проехали границу. С коней сходить не разрешили. Григория отправили к командиру полка с донесением. Вернувшись, он попал как раз к атаке. Мелехов как во сне видел падавших казаков, упавшего и затоптанного Прохора, убегающих австрийцев. В Григория стрелял австриец, но только ожег щеку. Мелехов заколол одного врага пикой, другого зарубил шашкой.
Казаки-второочередники, среди которых был Петр Мелехов, заночевали на хуторе Ея. Разговорившись с хозяином о войне, пришли к выводу, что эта будет пострашнее турецкой: теперь “вона какая оружия пошла”. Старик хозяин посоветовал казакам, если хотят остаться живыми, “пусть человечью правду блюдят”. На вопрос Степана Астахова, что это значит, старик ответил: “Чужого на войне не бери, женщин упаси бог трогать, и молитву такую надо знать”. Позже дед дал казакам переписать для себя тексты: “Молитвы от ружья”, “Молитвы от боя”, “Молитвы при набеге”.
Обычно из казаков Донского округа брали в 11-й и 12-й "армейские казачьи полки, а в 1914 году сформировали 3-й Донской казачий имени Ермака Тимофеевича полк, куда и попал Митька Коршунов. Казаки батрачили у польского пана, а офицеры жили во флигеле, играли в карты, пили, ухаживали за дочкой управляющего. На покосе казаки отмечали, что здешние травы хуже донских, “пырею нету”. Вечерами пели у костров донские песни. Через неделю полк узнал, что им выступать на высочайшем смотре в Вильно. Но началась война, и их отправили на фронт.
8
В Торжке полк разбили на сотни, ближе к границе казаков стали посылать в дозоры. Они увидели пограничный полк, снятый с границы и уходящий в тыл. Казачий пост остался передовым. Их предупредил мальчонка, прибежавший с границы и сказавший, что наступают “германцы”. Немцы ехали с запада, в то время как наблюдатели ждали их с северо-запада. Казаки первого поста погнали немцев на второй пост. Но он оказался пуст. Его оставили еще ночью, когда узнали, что в полверсте перерезаны телеграфные провода. Казаки ошиблись с немецким дозором, еле отбились, убив офицера и обратив немцев в бегство. Сами же потом поскакали к своей сотне.
9
Из этого после сделали подвиг. Любимца командира Крючкова наградили Георгием, а остальные остались в тени. До конца войны Крючков проторчал при штабе, получив остальные три креста за то, что из столиц на него приезжали поглазеть влиятельные дамы и господа. Государю его тоже показывали, и царь вяло похвалил казака.
А было так: люди, еще не привыкшие убивать друг друга, отстрелявшись, ошиблись, в ужасе уродуя друг друга и лошадей. Оглушенные, они уносились прочь, нравственно искалеченные. Позже они гордились этим “подвигом”.
10
Фронт еще не улегся и не устоялся. На границе вспыхивали кавалерийские стычки и бои. После первого боя Григорий Мелехов исхудал, он часто вспоминал австрийца, убитого шашкой.
Вызревшие хлеба топтала конница. Наступала осень. Казаки заметно менялись, “вынашивая и растя в себе семена, посеянные войной”. Идя на купание, Григорий увидел в подходившем полку Степана Астахова, Ани-кушку, брата Петра, Митьку Коршунова.
Сидя на плотине, он рассказывал брату, что “уморился душой”. Ему страшно смотреть, как люди уничтожают друг друга. Григория “убивает совесть”, что под Легитовом он заколол одного пикой, а второго зарубил саблей, “срубил зря человека и хвораю через него, гада, душой”. Петр утешил, что скоро “обомнется” Григорий. Мелехов спросил про родителей, дом. Петр рассказал про Наталью: ждет она и надеется, что Григорий рано или поздно вернется к ней. Брат уверен — Наталья не забалует, блюдет себя, а Дуняшка совсем заневестилась. Про Аксинью Петр сказал, что была на хуторе, забирала из дома свои вещи. Степан с нею обошелся “ничего”. “Но ты его опасайся”, — предупредил Петр. Братья распрощались. Полк Григория выступал к границе.
11
Найден дневник погибшего офицера — бывшего студента: с Елизаветой Моховой познакомил земляк Боярышкин. Елизавета произвела на него неприятное впечатление испорченной женщины. Начался роман. Она медичка II курса. 29 апреля. Был у Елизаветы, пил чай с халвой. Девка умная и занозистая. Уходя от нее, думал о деньгах: костюм поношен, а “капитала” нет.
/ мая. Описан случай, как автор дневника остановил казака, хотевшего нагайкой ударить студента. Он сделал это из-за Елизаветы, ставшей свидетельницей, а автора этих строк в ее присутствии всегда тянет на подвиги, он “превращается в петуха”, распускает хвост и гребень.
3 мая. Бедность удручает. “Завтра иду на лекции”.
7 мая. Отец прислал деньги, и я купил новый костюм. Видел Елизавету случайно, помахал ей перчаткой.
8 мая. Пишет, что влюблен, пришел делать Елизавете предложение, но ее отвлекла хозяйка квартиры, а потом отпало желание объясняться.
13 мая. Любовь мучит. Решил завтра идти объясняться. Своя роль им еще не понята до конца.
14 мая. Сделал предложение Елизавете. Она не поверила в искренность, но согласилась сойтись. В понедельник перееду к ней (у нее комната уютнее и хозяйка добрая).
22 мая. Переживает “медовое” настроение. Тратят его деньги. Надо искать работу.
24 мая. Хотел купить себе приличное белье, но Лиза захотела пообедать в хорошем ресторане, и “белье ухнуло”.
27 мая. Признается, что любовница его истощает. “Это не баба, а огонь с дымом!”
2 июня. Между ними пробежала кошка. Лиза требует, чтобы он присыпал ноги, от них идет трупный запах. А у нее вечно влажные ладони.
4 июня. Катались на лодке. Лизавета зло высмеивала его. Он не мог отвечать, это стало бы разрывом, а он все больше к ней привязывается. Она купила ему тальк от потливости.
7 июня. Лизавета “имеет убогий умственный пожиток”, в остальном любого научит. А он ежедневно моет ноги, обливается одеколоном и обсыпается тальком.
16 июня. С каждым днем с ней все тяжелее.
18 июня. Ничего общего, только кровать. Жизнь выхолощенная. Беря деньги из кармана, Елизавета наткнулась на этот дневник, автора бросило в жар, но он натурально солгал, что это математическая тетрадь, и она равнодушно ее отложила. Надо тщательнее прятать дневник.
21 июня. Автор удивлен, как Елизавета в двадцать один год могла так развратиться. Для нее ничего нет святого, кроме культа ее тела. Но порвать с ней пока не может. “Она вросла” в него.
24 июня. Все оказалось просто. Он физически ее не удовлетворяет. На днях произойдет разрыв.
26 июня. Жеребца бы ей! Жеребца!
28 июня. Но расстаться с ней сложно. Она красивая и опутала его.
4 июля. Расстались с Елизаветой мирно. Уже видел ее с другим молодым человеком.
30 июля. Началась война. Он чему-то рад. Видел во сне Елизавету очень скромную.
1 августа. Шумиха приелась. Нахлынула тоска.
3 августа. Нашел выход — идти на фронт. 7 августа. Идет за “веру, царя, отечество”.
336
12 августа. Ездил домой прощаться, отец плакал, но идти на фронт отказался: не может бросить хозяйство.
13 августа. Видит из окна вагона неубранные хлеба. Удивляется, что изучал математику и другие науки, а теперь едет на фронт; стал ярым
“шовинистом”.
22 августа. Видел первого пленного: выбрит, галантен. Столкнувшись с
таким в бою, не смогу убить — рука не поднимется.
24 августа. Кругом беженцы. Встретил раненого, который рад, потеряв правый глаз, что не сможет больше служить.
28 августа. Завтра выступаем. Не знаю, что делать?
30 августа. Послали за фуражной травой. Скука. Накануне видел первого убитого. Потрясен этим зрелищем. Потом были обстреляны немцами и еле ускакали, а затем вернулись, подкараулили немцев и сами обратили
их в бегство.
2 сентября. Вспоминает строки из “Войны и мира”, где Ростов идет в атаку, сравнивает с собой, так как тоже накануне атаковал немцев. Это немыслимо страшно.
4 сентября. Видит санитарку, очень похожую на Елизавету, боится галлюцинаций.
5 сентября. Устал. Готов убить горниста, играющего сбор.
* * *
Григорий по дороге в штаб увидел убитого казака, обыскав,его, нашел эту книжицу и передал писарям. Те читали и смеялись над “чужой коротенькой жизнью”.
12
Полк Григория шел в наступление, брали все новые и новые местечки и города. А Мелехов не мог обрести душевного равновесия. Даже сосед-казак заметил и спросил, не болен ли Мелехов. Григорий сознался, что переживает за убитого им человека, на что казак только посмеялся. “В бою убить врага — святое дело”. Григорий заметил, что Чубатого кони боятся. Тот объяснил, что кони чуют его твердое сердце, но Григорий охарактеризовал жестче: “Волчье у тебя сердце, а, может быть, и никакого нет”. Чубатый
охотно согласился.
Выехав на разведку, казаки столкнулись с австрийцами, атаковали их и захватили “языка”. Чубатый повел его в штаб, но по дороге зарубил. Григорий крикнул, что Чубатый специально зарубил зря. Мелехов схватил винтовку, и, если бы не урядник, застрелил бы Чубатого.
13
Операция по захвату города началась рано утром. Первыми в атаку пошли казаки. Григорий рубил венгров, когда страшный удар по голове вышиб его из седла, и он подумал, что умирает.
14
ч
В августе Листницкий решил перевестись из лейб-гвардии Атаманского полка в какой-нибудь казачий армейский полк. Перед отъездом из Петрограда на фронт он известил о своем решении отца. Евгений писал, что в гвардии жуткая атмосфера, офицеры сплетничают. Он не может больше этого терпеть и жаждет подвига. В поезде, везущем его в Варшаву, Лист'ницкий увидел священника, объяснившего свой отъезд в армию бедностью, обширным семейством, да и нуждой в нем армии. “Русский народ не может без веры”. Полк, куда был назначен Листницкий, понес большой урон. Евгений вышел на небольшой станции и в лазарете узнал, что тот перебазируется. Доктор согласился довезти сотника до места назначения. По дороге доктор ругал начальство, из-за безалаберности и глупости которого проигрывается война. На въезде в Березняки лазарету встретились подводы с ранеными. Сотника узнали донские казаки, и он угостил их папиросами, а потом пошел представляться к командиру полка.
15
Дивизия, куда прибыл Листницкий, форсировала реку Стырь и вышла в тыл врага. Вечером офицеры рассуждали о жестокостях современного боя. Подъесаул Калмыков утверждал: вскоре кавалерия отомрет, лошадей заменят машины. На следующий день Листницкий поехал в разъезд и разговорился с вольноопределяющимся Бунчуком. Тот просился в пулеметчики, знал с десяток существующих пулеметных систем. Листницкого поразила воля этого человека, светившаяся в глазах. Листницкий не понимал, но хотел понять Бунчука.
16
Из станиц за второй очередью ушла и третья. Хутора на Дону буквально обезлюдели. Многие казачки уже отголосили по умершим. “Цвет казачий покинул курени и гибнул там в смерти, во вшах, в ужасе”.
Дуняшка несла домой письмо, распечатанное на почте служителем: ему очень хотелось узнать о войне из первых рук. Письмо было написано чужой рукой, оно сообщало о гибели Григория 18 сентября 1914 года.
После этого известия Пантелей Прокофьевич сдавал на глазах: слабела память, мутнел рассудок. Он частенько заставлял Дуняшку перечитывать письмо, но после первой же фразы прерывал, говоря, что остальное помнит. Отец быстро поседел, стал прожорлив. Ел много и неряшливо. Священник корил старика за такое отношение. Сын его погиб смертью храбрых. После беседы с отцом Виссарионом Пантелей Прокофьевич как-то приободрился. Наталья хотела умереть и тоже совсем сникла.
17
На двенадцатый день после похоронки Мелеховы получили сразу два письма от Петра и с радостью узнали: Григорий жив. Сам раненый, он полз, находя дорогу по звездам, да еще вынес на себе раненого подполковника — за это получил Георгиевский крест и произведен в младшие урядники. Дальше Петр жаловался отцу, что Григорий плохо следит за своим (за его, Петровым) конем,.грозился избить брата за небрежение к животному. Пантелей Прокофьевич ходил по хутору и заставлял грамотных перечитывать письмо. Гришка первым из хуторян получил крест. Встретив свата, Пантелей Прокофьевич поругался, но все же пришлось выслушать доводы отца Натальи о безобразиях Григория, “измывающегося” над боготворившей его женой. Пантелею Прокофьевичу почти нечего было возразить.
335
18
Как-то неожиданно у Натальи созрело решение сходить к Аксинье в Ягодное, выпросить, умолить ее отдать Григория. Сказав Мелеховым, что пошла к своим, Наталья в воскресенье отправилась в Ягодное.
19
В Ягодном война тоже поубавила мужчин. Мобилизовали Вениамина и ихона. Теперь старому барину прислуживала Аксинья. Она редко получала от Григория коротенькие письма, в которых он не жаловался на службу, а сообщал, что жив-здоров. Спрашивал о дочери. Всю свою любовь к Григорию Аксинья перенесла на дочь, особенно когда точно убедилась, что она от Григория. С каждым днем девочка все больше походила на отца. Ночами Аксинья билась в тоске и тревоге за любимого. Однажды у ворот Ягодного Аксинья увидела Наталью и обмерла. Она спросила Наталью, зачем та пришла. Наталья сказала, что пришла уговорить Аксинью отдать ей Григория. Но Аксинья зло кричала, что это Наталья отняла у нее Григория, когда вышла за него замуж, зная, что он живет с Аксиньей. Теперь же она вернула свое. От крика проснулся ребенок. Аксинья взяла дочь на руки, и Наталья с ужасом узнала в девочке Григория. Уйдя из Ягодного, она легла под кустом, ничего не думая, а перед ее глазами маячили угрюмые глаза Григория на лице ребенка.
20
Григорию до слепящей муки вспомнилась та ночь, когда он очнулся раненый, превозмогая боль, пополз на четвереньках, почти теряя сознание. Он сумел встать и пощел, пока его не остановил окрик: “Не подходи, застрелю!” Григорий помог офицеру подняться. Они тяжело пошли, подполковник все сильнее и сильнее обвисал на руке Григория; потом сказал бросить его. Он был ранен в живот и не надеялся выжить. Когда офицер потерял сознание, Григорий тащил его на себе. Два раза он бросал свою ношу, но оба раза возвращался. В одиннадцать часов их нашли связисты и доставили в лазарет. Через день Григорий ушел с перевязочного пункта, сорвав с головы повязку. В полку его встретили радостно, они уже поминали его.
— Поспешили, — усмехнулся Григорий. А потом вышел приказ: за спасение жизни командира 9-го драгунского полка награждается Мелехов Георгиевским крестом четвертой степени.
Вещи Григория разворовали. Мишка Кошевой винился, что не доглядел, но зато сохранил коня. Чубатый подошел к Григорию, поздоровался, как будто между ними ничего не было. Сказав, что вылечит рану Григория, ссыпал порох, достал паутину, смешал с комочком зелени, потом долго жевал эту смесь и замазал Григорию кровоточащую рану. Пообещал, что через
трое суток все заживет.
Мелехов поблагодарил за лечение, но повторил, что убил бы Чубатого, одним грехом было бы меньше. Тот удивился “простоте” Григория. Мелехов ответил, что какой уж есть! Григорий узнал, что его конь скучал, его едва поймали и увели с собой казаки. Пришлось набрасывать аркан. Григорий был тронут преданностью гнедого.
21
Аэроплан сбросил бомбу, Жаркова буквально разорвало на части, но он еще кричал казакам, чтобы помогли ему умереть: — Братцы, предайте смерти!
Григория откинуло к плетню, засыпало землей, у него заболел левый глаз. Позже он узнал, что его отправляют в тыл. Глаз серьезно пострадал, а Григорий поинтересовался, будет ли он “кривой”. Доктор успокоил, что в тылу Григорию сделают операцию, полечат и сохранят глаз. Мелехов на-слаждался покоем санитарного поезда. Потом его встретила медсестра из глазной клиники Снегирева и довезла до места. Григория приняли, служитель приготовил ванную и помог вымыться, переодел казака во все больничное. Проходя мимо зеркала, Григорий едва узнал себя: у него отросли усы и борода, повязка въедалась в шапку волос. Его отвели в палату, из которой тут же забрали на осмотр.
|
|
|
|
