| Меню сайта |
|
|
 |
|
Реклама |
|
|
|
| Наш опрос |
|
|
|
Тихий дон (часть 4)
21
12-й полк отступал медленно, с боями. К вечеру стало известно: ему грозит полное окружение. Мишка Кошевой и Бешняк сидели в секрете. За час до смены их захватили немцы. Бешняка искромсали штыком, а Мишку, оглушив прикладом, тащил на себе огромный немец. Придя в себя, Мишка убежал. По нему стреляли, но ночь помогла беглецу. После этого полк сняли с передовой и отвели в тыл, чтобы казаки ловили дезертиров. Станичники остановили бегу- щих солдат. Те было взялись за штыки, а потом разговорились. Казаки стыдили солдат, бросивших товарищей, оголивших фронт. Дезертиры предлагали казакам деньги. Мишке Кошевому стало совестно: “Что ж это я... сам против войны, а людей держу, — какие же права имею?..” Казаки отпустили солдат, но отругали за предлагаемые деньги. Кошевой крикнул вслед солдатам, чтобы переждали день в лесу, а ночью шли, а то опять нарвутся на пост.
В первых числах ноября до казаков докатился слух о свержении Временного правительства и захвате власти в Петрограде большевиками. Многие радовались, ожидая окончания войны. Фронт рушился. Если в октябре уходили единицами, то сейчас с позиций снимались роты, батальоны, полки. Уходили, убив офицеров, захватив оружие и полковое имущество. В этой обстановке бессмысленно было держать 12-й полк для задержания дезертиров, его перевели на позиции, затыкая дыры и прорехи, образующиеся после массового дезертирства. Через Украину полк отправился на Дон. Большевики пытались их разоружить, но казаки ответили, что едут бить своих буржуев и Каледина, и оружия не отдали. Но позже полполка все же обезоружили. Казаки едва добрались до Миллерова, а затем до хутора Каргин. Там продали трофеи, разделили денежное довольствие и отправились по домам.
ЧАСТЬ V
Глубокой осенью 1917 года стали возвращаться с фронта казаки: постаревший Христоня, Аникушка, Томилин Иван и Яков Подкова, Мартин Шамиль, Митька Коршунов, Меркулов, Петро Мелехов, Николай Кошевой... Они сообщили, что Григорий Мелехов подался к большевикам и остался в Каменской, там же Максимка Грязное. “Про Григория мало говорили, — не хотели говорить, зная, что разбились у него с хуторными пути, а сойдутся ли вновь — не видно”.
Курени, куда вернулись казаки, полнились радостью, но было много и таких, которые растеряли своих кормильцев на полях Буковины, Галиции, Восточной Пруссии, Прикарпатья и Румынии. “Лишь по одному Степану Астахову никто не плакал — некому было”. Аксинья по-прежнему жила в Ягодном. “В конце зимы под Новочеркасском уже завязывались зачатки гражданской войны”. Но хутора пока жили тихо.
В январе 1917 года Григорий Мелехов за боевые заслуги был произведен в хорунжий, назначен взводным офицером. Подлечившись дома после ранения, вернулся в полк, а тут грянула революция. Он получил назначение на должность командира сотни. К этому времени в настроении Григория произошел перелом, вызванный знакомством с офицером Ефимом Извари-ным, достаточно образованным и самобытным человеком. Изварин оказался убежденным казаком-автономистом. Он агитировал за полную автономию Войска Донского, за традиционные виды управления — Казачий Круг. Говоря о большевиках, Изварин уверял: они лишь заигрывают с крестьянством, а когда возьмут верх, то будет хорошо только рабочим, это ведь “рабочая партия”. В жизни не бывает, чтобы всем хорошо жилось, поэтому казакам надо избавиться от любой опеки: “Избавь, боже, от друзей, а с врагами мы сами управимся”.
Григорий возражал, что многие казаки тянутся к большевикам. Это, объяснял Изварин, из желания- “прикончить” войну: казакам она тоже надоела. Как только большевики протянут руки к казачьим землям, тут их пути и разойдутся. Григорий в этом ничего не понимал, ему трудно было разобраться: “Блукаю я, как в метель в степи...” Изварин говорил, что сама жизнь заставит Григория выбрать, встать на чью-либо сторону. Потом Мелехов встретился с казаком-большевиком Федотом Подтелковым и потянулся к большевикам.
Новочеркасск стал прибежищем для всех, бежавших от большевиков. Прибыв в ноябре и переговорив с Калединым, Алексеев занялся организацией Добровольческой армии. Сюда же приехали Деникин, Корнилов. Каледин стянул на Дон все казачьи полки, но они, уставшие от трехлетней войны, не хотели воевать с большевиками и расходились по домам. Наиболее боеспособные и сформированные полки сосредотачивались в Каменской. Неустойчивые полки Каледин предпочитал расформировывать. Казаки с бою взяли Ростов, и штаб Добровольческой армии во главе с Корниловым перебрался туда. Каледин поставил казачьи полки на границе Войска Донского. А в Воронеже и Харькове уже формировались красноармейские отряды для противоборства казакам. Подходило гиблое время.
В Новочеркасск приехал Бунчук, переодевшись в штатское потертое пальто, в котором чувствовал себя весьма неуверенно. Он шел на знакомую окраину, в старенький, покосившийся от времени дом. Все тут известно до боли. Ничего не изменилось за восемь лет, пока он отсутствовал. В первый момент мать не узнала его, потом обрадовалась, говорила, что и не надеялась свидеться. Через день Бунчук уехал в Ростов, пообещав скоро вернуться.
В Ростове сутолока и толчея, все торгуют. Бунчук пошел в комитет партии к Абрамсону, который поручил ему организовать пулеметную команду из рабочих-красногвардейцев. Бунчук пообещал справиться за несколько дней.
Бунчук четыре дня занимался с направленными к нему шестнадцатью рабочими. Среди них была женщина — Анна Погудко. Бунчук вначале опешил, узнав, что ему надо обучать и женщину, но потом смирился, уступив просьбе Абрамсона, очень четко объяснял устройство и принцип работы пулемета, рассказывал о преимуществах выбора позиции и места пулеметчика, чтобы не попасть под обстрел противника. На пятый день он вышел вместе с Анной и, неожиданно глянув на нее, внутренне ахнул. Она поразила его своей цельностью и гармоничностью: “Анна Погудко... ты хороша, как чье-то счастье”. Девушка небрежно отмахнулась от его слов. Бунчук пошел проводить ее. Дорогой она расспрашивала о его прошлой жизни. Потом Бунчук стал расспрашивать Анну и узнал, что она родом из Екатеринослава, еврейка. Возвращаясь домой, Бунчук шел радостный, согретый дружеским участием, понимая, что лжет себе, и это не просто дружба — он влюблен в девушку.
25 ноября казаки начали штурм Ростова. В цепи защитников были пулеметчики, подготовленные Бунчуком. Но Добровольческая армия шла неотвратимо, всех сминая на своем пути. Бои за Ростов были жестокие, 2 декабря город сдали. Бунчук заболел. Он едва нес свое обмякшее тело, но все же не хотел ехать в повозке, несмотря на уговоры Анны. Бунчук еще не понимал, что заболел тифом. У него начался бред, только после этого его силой усадили в повозку, где он потерял сознание.
8
Христоня и Иван Алексеевич пришли к Митьке Коршунову. К ним подошел дед Гришака и сказал, что слышал от проезжающего казака о намерении России воевать с Доном. Он поинтересовался, что об этом думают казаки. Иван Алексеевич ответил, что они об этом и не думают. Котляров узнал, что казаки посылают выборных ехать р Каменскую. Там 10 января съезд фронтовиков. Митька ехать отказался. Казаки, обиженные отказом, ушли. Выборным был наказ как-то обойтись без войны. На съезде во всех речах присутствовала эта мысль. Но внезапно стало известно, что Каледин дал приказ арестовать всех делегатов съезда. Тогда приняли резолюцию: “Долой Каледина! Да здравствует казачий Военно-революционный комитет!” Тут же приступили к выборам. Позже выяснилось: Подтелков — председатель, Кри-вошлыков — секретарь, Лагутин, Головачев, Минаев — члены комитета.
9
На следующий день в Каменскую по приказу Каледина прибыл 10-й казачий полк, чтобы арестовать участников съезда. В это время там шел митинг. Прибывшие смешались с митингующими, отказываясь выполнять приказы офицеров. На следующий день прибыли представители Донского правительства, но и они не договорились с комитетчиками. Было принято решение: делегатам Военно-революционного комитета ехать в Черкасск для окончательного решения вопроса о власти. Поехали во главе с Подтелковым.
10
Делегацию сопровождал наряд, иначе их растерзала бы толпа. По требованию Каледина Кривошлыков зачитал резолюцию съезда о полномочиях Военно-революционного совета. Каледин спросил делегатов, что у них общего с большевиками? Те ответили: хотят организовать казачье самоуправление. Делегаты упирали на то, что решающее слово останется за народом. Выслушав их доводы, Каледин подвел итог: правительство не сложит своих полномочий, оно избрано народом Дона, а комитетчики подпали под влияние большевиков и проводят их преступную политику. Выступивший Подтелков сказал, что народ не верит войсковому правительству, развязывающему на Дону гражданскую войну, комитет требует передать ему власть, удалить с Дона “всех буржуев и генералов”, Добровольческую армию. Но Каледин возразил: он никуда не уедет из Новочеркасска, но сам уже принял решение отправить верные ему войска на станцию Лихую, в зале он сказал, что обсудит предложение ревкомовцев. Он тянул время.
11
Ответ Донского правительства поступил на следующий день. В резолюции был отказ по всем пунктам ревкомовцев. Содержалось требование провести всеобщие выборы нового правительства. Между тем усмирили сопротивление казаков.
12
Из полка сбежал Изварин. Служить очень трудно. Казаки мечутся между большевиками и правительством. Перед отъездом Изварин спросил Григория, почему тот перешел к большевикам?
— Ищу выход, — ответил Мелехов.
— Но это не выход, а тупик, — уверял Изварин.
Узнав, что в станице Листницкий, Григорий понял: давняя боль не прошла. По вине Листницкого не осталось у Мелехова полнокровной радости, а лишь — выцветень. Вспомнив Аксинью, Григорий ощутил, что к ней его тянет с прежней силой, “тяжело и властно”. С тех пор как Подтелкова выбрали председателем ревкома, он переменился к знакомым казакам. “Хмелем била власть в голову простого от природы казака”. На станицу, занятую верными ревкому отрядами, напали войска, подчиняющиеся Донскому правительству. Они теснили бунтовщиков. Григория ранило в ногу. Пуля вошла в мякоть выше колена и застряла в мускулах. Но наступавший офицерский отряд был разбит почти полностью. Сорок офицеров взяты в плен во главе с Чернецо-вым. Пленных вели к Подтелкову. Голубев сказал, что берет Чернецова на поруки. Но Подтелков рассердился: контрреволюционеров следует расстрелять. “Революционным судом его (Чернецова) судить и без промедления наказать. Чтоб и другим неповадно было”, — зло говорил Подтелков. Но Мелехов, рассердившись, закричал, что слишком много над пленными начальников. К Подтелкову подвели пленных, он начал кричать на Чернецова, тот ответил. Подтелков выхватил шашку и рубанул офицера по голове, уже лежащего Чернецова Подтелков рубанул еще раз. Оглянувшись на коввои-ров, он крикнул, чтобы они рубили всех пленных офицеров. Их стали рубить и расстреливать в упор. Григорий мутными глазами смотрел на Подтелкова.
13
Пантелей Прокофьевич вез раненого Григория домой. Сын ехал с чувством недовольства, что покинул часть в самый ответственный момент, и радости, что увидит дом, может быть, Аксинью. Отец ругал Григория, почему ввязался в борьбу, тот объяснял свою правоту, а сам не мог простить Подтелкову расправу над пленными офицерами.
Опять смутно было на душе у Григория, он истосковался по крестьянскому труду, хотелось мира и тишины.
Дома его встретили шумно и радостно. Григорий с удивлением глядел на подросших детей. Сын был в мелеховскую породу, у дочери — отцовские глаза.
На вопрос отца, какой он стороны держится, Григорий ответил: за “советскую власть”. Пантелей Прокофьевич обругал его дураком. Петро же говорил, что им чужого не надо, но и своего никому отдавать не хотят.
К вечеру стали собираться хуторские казаки, хотевшие узнать новости из первых рук.
14
Поехав в Вешенскую, Пантелей Прокофьевич узнал о самоубийстве Каледина, одной из причин называли неподчинение ему войск. Посидев у кума и выпив, Мелехов ночью поехал домой. Слепая лошадь сбилась с пути, пока * хозяин дремал, да еще угодила в полынью. Старик едва успел спрыгнуть с саней, исходя бессильной злобой.
15
Повсюду на Дону Добровольческая армия терпела поражение. Видя полный крах своей политики, Каледин сложил с себя полномочия в пользу городской думы. Не успели члены правительства разъехаться, как узнали: Каледин застрелился.
16
Три недели Бунчук был при смерти, а когда одолел болезнь и очнулся, увидел глаза Анны. Но лишь через две недели после этого он смог без посторонней помощи передвигаться по комнате.
17
16 января Анна и Бунчук выехали из Царицына в Воронеж и дальше в Миллерово, там уже был Донской ревком. Потом Анна уехала на агитрабо-ту в Луганск.
18
После смерти Каледина власть перешла к атаману Назарову, объявившему мобилизацию всех от семнадцати до пятидесяти пяти лет, но казаки отказывались подчиняться. Большевистская агитация делала свое дело. 9 февраля в Ростов вошел отряд капитана Чернова. В одной из рот шел есаул Листницкий. Он глядел на жалкие остатки полка и думал, что это “цвет России”. Вспомнив отца и Аксинью, Евгений затосковал. Он понимал, что такой же заряд гнева и тоски в каждом из пяти тысяч офицеров, они все верили в Корнилова, который “выведет их к Москве”. Добровольческая армия, минуя Дон, двигалась на Кубань.
19
В станице Мелиховской отряд Голубева арестовал Казачий Круг, но потом отпустил. Бунчук выехал в Новочеркасск и там встретился с Анной. В тот же день он, собрав свои пожитки, перебрался к ней.
20
В марте Бунчука послали на работу в ревтрибунал при Донском ревкоме. Его назначили комендантом вместо предыдущего, казненного за взятку. С этого времени почти каждую ночь он казнил за городом приговоренных к смерти “врагов революции”. За неделю Бунчук высох и почернел от такой работы. Анна просила его уйти с должности, но он не слушал ее. Она не уставала повторять: “Уходи, Илья, иначе ты... свихнешься”. Бунчук возражал, что кому-то надо выполнять и “грязную работу”.
К марту ревкомовские части, теснимые немцами и гайдамаками, отошли к Ростову. Здесь начались убийства и грабежи. Однажды, придя домой раньше обычного и застав Анну, Бунчук сказал, что больше не работает в ревтрибунале, а возвращается в ревком.
21
Хутор Сетраков уже отсеялся, кое-где кучками сидели казаки, когда к хутору подошли колонны военных с красными лоскутами. Казаки поняли: это большевики, красногвардейцы Второй Социалистической армии.
Солдаты самовольно выбрали у казака самого большого барана, обезглавили и сварили; они приказали дать коням сено, за все суля щедро заплатить. Но вечером, несмотря на угрозы и запреты командиров, бойцы толпами пошли на хутор, изнасиловали двух казачек, резали скот, подняли стрельбу, перепились. А казаки сформировали два отряда. “Через час завершено было дело: отряд разгромлен дотла, более двухсот человек порублено и постреляно, около пятисот взято в плен”. Захвачено много оружия и боеприпасов. Через день уже гудел весь Дон, а потом откололся.
22
Идя на рыбалку, Мишка Кошевой встретил у Дона Валета. Тот сообщил, что на Дону объявлена мобилизация. Иван Алексеевич собрал верных казаков, в том числе Григория Мелехова, Христоню, говорил, что нужно уходить от мобилизации, а то за отказ можно попасть в тюрьму.
Мелехов сердился, что нарушен его быт и покой. Ему трудно сняться и уйти, и куда деть жену с детьми? Христоня с Григорием и Иваном Алексеевичем решили пока остаться, а Мишка Кошевой уходил, говоря: “расхо-дются, видно, наши тропки”.
Выйдя во двор и встретив Валета, Мишка поспешил к краю хутора.
23
После ухода Мишки казаки собрались и пошли по зову колокола на майдан. Они понимали, что впереди большие перемены, и опасались их.
На майдане сотник рассказал историю о красноармейском отряде и его разгроме. Предложил по примеру других хуторов сформировать у себя отряд из фронтовиков, чтобы оградить свои дома от разорения бандами. Он предлагал восстановить казачье самоуправление. Майдан решил, что от красных один разврат. Атаманом выбрали Мирона Григорьевича Коршунова. Командиром отряда хотели выбрать Григория Мелехова, но потом отказались, из-за того, что он был в красной гвардии. Выбрали Петра Мелехова. В отряд записались шестьдесят добровольцев, но утром на площади собрались только сорок, да и то не все с оружием, позже они двинулись в станицу Каргинскую.
24
Казаков под началом Петра отправили домой ждать дальнейших распоряжений. Они, довольные, поехали обратно.
До пасхи о войне не было ни слуху ни духу. А в страстную неделю прискакал нарочный с приказом собирать казаков: на них идет отряд под командованием Подтелкова.
25
Отряд Бунчука залег на окраине села, поджидая казаков. Бойцы готовы были в любую минуту дрогнуть и побежать. Анна, вскочив в полный рост, побежала, увлекая за собой бойцов. Бунчук побежал за ней, чтобы остановить, вернуть. Рядом бежало еще несколько человек, но все это не имело смысла. Выскочившие из-за угла казаки почти в упор расстреливали солдат. Анна первая получила смертельную пулю в грудь. Бунчук перевязал ее, порвав на себе нижнюю рубашку. Очнувшись, Анна сказала, что знает, чувствует близкую смерть. Просила Илью осторожно известить мать. Вскоре она умерла на руках Бунчука. Он бессмысленно пошел прочь.
|
|
|
|
